Утонченный Рассказчик, ткущий полотно замысла и умеющий чувствовать красоту слова в «Бедной Лизе», мужественный, одинокий, заботливый Лонгрен в «Алых парусах», яростно желающий жить Коваленко в «Человеке в футляре», сознательный, но теряющий голову от любви Васильков в «Бешеных деньгах», цельный и ранимый Павел Петрович в «Отцах и детях», надменный и лицемерный Герцог в «Маленьких трагедиях», эгоистичный и властный сеньор Капулетти в «Ромео и Джульетте» — вот малая часть сценических образов, которые Алексей Титков воплощает на сцене. Актер уже 30 лет играет в ТЮЗе имени А.А. Брянцева, метко, с юмором и внутренней болью раскрывая характер каждого персонажа. Алексей Титков занят в постановках таких заслуженных мастеров как: Георгий Васильев, Марк Розовский, Адольф Шапиро, Александр Кузин, Александр Морфов, Сусанна Цирюк, Руслан Кудашов и др. Ученик Андрея Андреева, музыкальный, харизматичный, интеллектуальный артист с детства знал, что свяжет свою жизнь с театром. Что из этого получилось – читайте в нашем интервью, в котором мы поговорим о профессии и режиссерах, оказавших влияние на становление артиста в профессиональном плане.
Алексей Викторович, как вы, в актерском и человеческом смысле, изменились за время пандемии?
Для многих людей моего поколения этот период стал временем, чтобы прийти в себя, поразмышлять о серьезных вещах. Мы получили возможность для саморазвития, общения с собой и своим внутренними миром. Другое дело, что пандемия слишком затянулась, и молодым артистам было гораздо тяжелее выдержать изоляцию. Я думаю, что в каждой ситуации, какая бы она ни была негативная, нужно искать какой-то позитивный момент, который помогает жить и развиваться. Мне кажется, я его нашел – работал над собой, читал книжки, занялся рисованием.
Не возникло ли у вас желание поставить моноспектакль?
Я не люблю моноспектакли, для меня театр – это взаимодействие между партнерами, для меня даже два человека на сцене – довольно мало. Когда играешь моноспектакль, нужно иметь большую веру в себя и определенную наглость, в хорошем смысле слова. Иногда что-то хочется сделать в качестве режиссера, но я всегда себя спрашиваю, насколько я имею право на это. В последнее время я вижу много спектаклей и режиссеров, которые не имеют право на то, что они делают. Наш мастер говорил, «что вы все ерундой занимаетесь, театр – это вещь серьезная, хватит придуриваться». А потом на следующий день произносил: «что вы ходите смурные, театр – вещь легкая, надо веселее». Поэтому театр – вещь легкая и веселая, но я отношусь к нему, безусловно, серьезно. Я очень не люблю дилетантства – многие люди занимаются не своей профессией, тем, чем они не умеют заниматься. Не умея петь — поют, не умея играть на сцене – играют на ней, не умея рисовать – рисуют, и мне не хочется встать в ряд этих дилетантов.
Вы часто ходите на спектакли в другие театры?
В основном хожу к знакомым артистам на премьеры. Мне интересны другие театры, но чем дальше я живу, тем больше понимаю, что это — я видел, это — тоже видел. Очень трудно заново получить удовольствие от посещения театра, хотя я и пытаюсь это делать. На нашем фестивале «Радуга» я всегда смотрю по два-три спектакля, это большая радость, что в собственном театре можно посмотреть выдающиеся работы мировой театральной сцены.
В следующем году ТЮЗ отмечает свое столетие, вы работаете в театре уже 30 лет. Чем вы дорожите в ТЮЗе сейчас?
То, что я так долго служу в ТЮЗе – это знак того, что я люблю этот театр. Не скрою, у меня было несколько моментов в жизни, когда мне хотелось уйти, поменять что-то. Возможно, если бы был какой-то театр, в котором я хотел бы работать, может быть я бы и попробовал в него уйти, но такого театра никогда не было. У нас в ТЮЗе существует какая-то особая атмосфера среди людей – здесь нет интриг, никто друг друга не подсиживает, царят хорошие человеческие отношения – от этого очень многое зависит, и нахождение в театре в том числе. Есть предубеждение против ТЮЗа, что это – детский театр, но если посмотреть наш репертуар, конечно, в этом быстро разуверяешься. Театр — в первую очередь – театр, а потом уже детский или еще какой-то. Я считаю, что у нас очень сильная труппа, даже несмотря на то, что мы понесли серьезные утраты за этот год.
Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать артист?
На первом месте стоит терпение – в том смысле, что ты не просто сидишь и терпишь — в тебе должна быть внутренняя готовность. Нужно не позволять себе расхлябанности, нельзя мыслить так: нет работы, ну и черт с ней, нужно думать иначе: нет работы, но я всегда к ней готов. Меня радует, когда молодые артисты быстро вводятся в спектакль, это означает, что у них есть внутренняя готовность к художественному действию. На втором месте, естественно, удача, это напрямую связано с готовностью, терпением. Удача – такая штука, она ко всякому придет – но когда она придет, до этого нужно дотерпеть и быть готовым. На третьем месте – талант, на четвертом – работоспособность.
Каких режиссеров – важных маяков в вашей жизни, вы можете выделить?
В моей жизни было много хороших режиссеров, с которыми было интересно что-то делать, но они продолжали что-то или наоборот останавливали что-то во мне. Но есть несколько режиссеров, с которыми мне очень повезло и они позволили мне перешагнуть на какой-то другой уровень. Во-первых, это мой мастер – Андрей Дмитриевич Андреев, просто потому, что он взял меня в этот театр. Во-вторых, это, конечно, Ваня Латышев, с которым мы работали над «Лешим» и «Рождеством 42 года». Поразительно, я к этому моменту, уже довольно долго работал в театре – около 7 лет, и Ваня смог заставить меня и остальных поверить в себя. Артист всегда выходит на сцену с некоторой степенью неуверенности, но эта неуверенность не должна зашкаливать. Очень важно, когда в тебя кто-то верит, говорит, что ты прав. Ваня заставил меня раскрепоститься и почувствовать, что я имею на что-то право, являюсь артистом, могу говорить со зрительным залом о каких-то важных вещах, быть не только лицедеем, но и художником. В этом смысле я ему очень благодарен – мы довольно долго играли спектакли, он смотрел каждый, и это была целая жизнь.
После Вани был Алексей Сергеевич Кузин с «Бешеными деньгами». Это была моя первая большая серьезная роль – мне было уже 35 лет, прошло 10 лет после выпуска. Я считаю Кузина своим вторым мастером: когда ты долгое время работаешь в театре, кое-что замыливается, и ты обрастаешь штампами. Кузин заставил нас вспомнить какие-то очень простые, но важные вещи по школе. Поскольку он является педагогом в театральном институте, он это здорово умеет – многие его выпускники работают в нашем театре на очень хорошем уровне. Он помог мне вырасти в профессиональном смысле, и я искренне благодарен ему за это. В «Тартюф» к нему я вообще напросился, я не был распределён, но ходил на каждую репетицию — это было просто восхитительно. Это такая школа мастерства.
И еще, если говорить о режиссерах, которые были каким-то этапом в моей жизни – это Михаил Борисович Лурье, его спектакль «Наш городок». Помимо того, что он потрясающая художественная личность, благодаря работе с ним, я научился немного по-другому работать над ролью, смотреть на подготовительный процесс. Я научился иначе мыслить по поводу текста – он очень дотошливо разбирал авторское слово. В институте упор делается на действие, ситуацию, зачастую, может быть и преднамеренно, забывается о тексте. Я вдруг понял, что иногда можно, не разбирая ситуацию или пьесу, отталкиваясь просто от текста, сделать роль. Это было для меня серьезным открытием. Конечно, не стоит заниматься только этим – нужен некий синтез всего, но это довольно важная вещь.
Эти режиссеры изменили меня в профессиональном смысле, на основе работы с ними я двигаюсь куда-то дальше. Чем больше ты живешь, тем меньше появляется тех, кто может тебя изменить – потому что ты многое знаешь и умеешь, но я надеюсь, что в моей жизни еще будут большие режиссеры. Я вычислил, что следующего Островского буду играть в 2023 году: в его пьесах я играю раз в десять лет, в 1993 году сыграл Мизгиря в «Снегурочке», в 2003 – Василькова в «Бешеных деньгах», в 2013 – Досужева в «Доходном месте».
Алексей Викторович, как вы работаете над ролью?
Рассказывают, что когда Луспекаеву задавали этот вопрос, он показывал свои роли и они всегда были как тряпочки, он просто все время ходил и читал. Я, благодаря режиссерам, с которыми работал, выработал для себя определенную систему работы над ролью. Но мне кажется, каждый артист – вообще самостоятельная система. Как короновирусом болеют и каждому назначают свое лечение, так и в актерском деле – каждый — больной по-своему.
Аглая Прокофьева
